Смотритель из глубинки

Евгений Гришковец - Российский писатель, драматург, режиссер спектаклей «Дом» и «Весы».

MD: Во время спектаклей вы сидели в зале вместе с ташкентскими зрителями…

Е.Г.: О да! Во время ожидания я подслушал разговор двух дам, которые сидели рядом со мной. Одна говорила другой: «Ой, недавно на нашем базаре появился парень, он привозит такую замечательную баранину. И телятину я беру тоже только у него. У него даже бумага, в которую он мясо заворачивает, такая, что весь ненужный сок в себя впитывает. Очень хороший парень». Другая женщина стала рассказывать про то, где она что-то берет и на каком базаре. Они говорили громким шепотом. Вдруг к ним обернулась женщина, сидевшая впереди, я подумал, что она попросит их перестать разговаривать, но она спросила: «На каком, говорите, базаре вы берете баранину?» Это был очень забавный и очаровательный разговор, особенно перед началом спектакля Московского Художественного театра.

Потом эти женщины смотрели спектакль со всем возможным вниманием, то смеялись, то утирали слезы, то что-то тихонечко обсуждали. Они были гораздо лучшей публикой, чем те люди, которых в Москве или в Питере подвозят к театру личные водители, которые давным-давно не знают, сколько стоит баранина и на каком ее рынке покупают, которые давным-давно не покупали хлеб, молоко и соль, для которых то, о чем говорят и по поводу чего переживают персонажи моих пьес, это либо давние, смутные воспоминания, либо вообще что-то, с их жизнью несвязанное и неведомое.

MD: Вы приехали со своими спектаклями в Ташкент в тот момент, когда вся страна переживает затяжной момент эйфории, ожидания чего-то светлого и прекрасного. Как вы относитесь к тому, что ваши гастроли, впечатления от него, останутся в памяти людей на многие годы, как элемент этого времени?

Е.Г.: Если так случится, то я буду очень горд. Однажды я писал, что эпоха моих родителей зафиксирована в прекрасном кинематографе. Это были фильмы белорусские и узбекские, азербайджанские и армянские. Про ученых и учеников, хлеборобов и хлопкоробов. Я мечтаю, чтобы мои книги и спектакли прошли проверку временем и были достойным документом эпохи, в которой мы живем. Чтобы было ясно и понятно – как говорили, что носили, о чем переживали.

MD: Например, повесть «Реки» про тех, кто очень хочет уехать с родины, и тех, кто решил остаться, жить и работать там, где родился.

Е.Г.: Здесь тоже она популярна? А я знаю, почему. Там намеренно ни разу не указано название города, реки или поселения. Что такое Родина? Где ее границы, и когда она заканчивается? Почему это для нас так важно? Бельгийцы – не такие, хотя у них «красиво и светло», при этом, для них и Африка – Родина. Именно после повести «Реки» я понял, что стал писателем, это не случайность, и это мое призвание.

MD: Родина подсказала, что нужно становиться писателем и драматургом...

Е.Г.: У меня в голове до сих пор не укладывается, что два наименования идут на афише рядом – моя фамилия с большой буквы и Московский Художественный театр имени Чехова. Ташкент – это первые в моей жизни зарубежные гастроли с этим великим театром, и тем удивительнее эти гастроли.

Подходит помощница Игоря Золотовицкого:
– Евгений Валерьевич, пора на сцену – представить театр и спектакль.
– (смотрит на часы – прим. ред.) Все, пора идти.

Писатель и режиссер Евгений Гришковец уходит в сторону выхода на сцену. Оборачивается и говорит:
– А вы будете смотреть наш спектакль?