Созидатели нежности

Главные люди фильма «Нежность», режиссер Эльер Ишмухамедов и сценарист Одельша Агишев.

Э.И.: И что вам сказал Родион? Он здесь? Как вы с ним говорили?

MD: Нет, мы общались по электронной почте. Написал, что помнит съемки в деталях. И еще про то, что все его воспринимали как узбекского актера многие годы...

Э.И.: Слушайте, а может, вы станете на другое место? Чтобы мы работали на обе камеры (интервью снималось и для официального канала myday в youtube – прим. ред.). Хотя, при монтаже потом будет сложно собрать…

MD: Как скажете.

Э.И.: Ближе ко мне встаньте… Не так – а в профиль. Спиной ко мне. Ну же.

О.А.: А зачем? Может ему лучше в кадр встать. Наверное, ребята продумали мизансцену свою какую-то.

Э.И.: Может, и так. Я предлагал сделать как лучше...

О.А.: Общаться лучше в кадре.

Э.И.: Хорошо. Давайте вопрос про кино.

MD: Итак, в одной из рецензий того времени подробно написано, что вы специально не показывали Ташкент, а снимали кино, которое не имеет границ…

Э.И.: Как не показывали? А где проходят все события? Вот бегут по Хаст-Имам (площадь Хазрати Имам – прим. ред). Это Ташкент? Еще какой. Потом прыгают в трамвай. И это тоже. Потом в Анхор. Если он не Ташкент, то что тогда вообще наш город? И потом. Мы не снимали туристическую картину, а показывали, что у людей есть детство, первое возникновение чувств, любовь, горечь и удары. Еще и с трагической развязкой в конце.

MD: Были ли необходим такой трагизм в финале?

Э.И.: Конечно. По большому счету, это фильм о войне. Героиня умирает от декомпенсированного порока сердца – далекого эха страшной войны. На вид простая картина, но многослойная. Правильно я говорю?

О.А.: Показывать город через пролеты над ним или проезды сквозь него уже в то время считалось моветоном. Больше скажу – многим этот прием надоел. Сложнее показать историю изнутри – через подростков. Смотреть полтора часа на виды города в кинотеатре – это просто скучно.

Э. И.: Да, и показывать историю по-новому. Не как в театре, с громкими криками и разбиванием посуды. Или как было принято тогда в кино – крупными планами, с серьезными и грозными лицам. А полунамеками. Вот герои идут по древней крепостной стене, и между ними, в легком формате, идут выяснения. С иронией, поддевками… недовыяснения отношений, я бы сказал.

MD: И полунамеками вы показывали и город?

Э.И.: Когда я вижу пацанов, бегущих по брусчатке в старом городе – это и есть иллюстрация города, о которой вы спрашиваете. Мы показывали его так.

О.А.: И баллонов, которые они катали, уже нет.

Э.И.: Нет баллонов, и не бегут сегодня пацаны по мраморным фонтанам. Там уже построено другое и работает по-другому.

MD: Вы снимали в год, когда случилось землетрясение, и город был на грани исчезновения.

Э.И.: О, да. Помню, мы снимаем очень долго один план, а позади, за спинами – палаточный городок и военные патрули. Тогда действовал комендантский час еще.

MD: Одна из самых ярких сцен в фильме, когда Санжар отказывается присоединиться к своей бывшей бригаде друзей и прыгнуть в воду. На факультете журналистики нам объясняли так – река Анхор работает тут как аллегория главной артерии города, а герой не прыгает в воду, потому что больше не хочет иметь ничего общего с городом...

Э.И. и О.А. (одновременно): Неееееет!

Э.И.: Бригада, как вы выразились, смотрит на него. Они понимают, что у их вожака проблемы, что больше он с ними никогда не будет. Тут важно вот что – после каждого периода жизни человек с чем-то расстается и приобретает новый опыт.

О.А.: В этом фильме нет символических образов. Только поэтические. Не нужно искать подводных камней.

Э.И.: Мне было 23 года, когда я снимал «Нежность». Это картина про наше поколение и то, что заботило нас тогда. Сегодня меня волнуют другие вопросы.

MD: Например.

Э.И.: Откуда мы пришли? Кто это мы? Какой путь нас привел к тому, где мы сейчас?

MD: Вы нашли ответы?

Э.И.: 3 000 лет назад, на нашей земле, родился человек, который открыто заявил, что есть рай и ад. Что Бог един. И звали его Заратуштра. Мы собираемся снять фильм, в котором маленьким кусочком, мазком буквально, покажем его жизнь. Также про Великий Шелковый путь, про возникновение ислама и самое главное, про мусульманский ренессанс (речь о так называемом «золотом веке ислама», с середины VIII по середину XIII века, когда исламские ученые, писатели и деятели искусства указанного периода внесли значительный вклад в развитие мировой науки и культуры – прим. ред). А закончить фильм историей про бабуридов, которые оставили мощный след в истории Индии, когда потомок Амира Темура построил Тадж-Махал.

О.А.: Только подумайте – узбек построил Тадж-Махал в Индии!

MD: И корни этих поисков нужно искать в фильме «Нежность»?

О.А.: В какой-то степени, да.

Э.И.: Мы хотим сделать народный фильм. Не на бюджетные – а чтобы люди добровольно жертвовали средства на его создание.

MD: Вы думаете, что люди будут в этом участвовать?

Э.И.: Я уверен, что наш проект отзовется в сердцах многих людей… Вот если каждый узбек даст по 1000 сумов, то разве он обеднеет?

MD: Я бы спросил: «А зачем?»

Э.И.: Чтобы рассказать историю ваших предков. Знать, кто мы на самом деле. Построить памятник своему народу. Это нужно? Как вы думаете?

О.А.: Есть и другая сторона этой истории. Мы хотим создать картину, чтобы напомнить людям во всем мире – Узбекистан, действительно, страна с великой историей. Вторая история. Самарканд – не картинка с открытки, а живой носитель важной информации. Я думаю, она произведет большее впечатление, чем «Нежность».

MD: Думаете?

О.А.: Вы просто вспомните, сколько гениев родилось у нас на земле.

MD: Встречный вопрос. Почему они перестали рождаться в таком количестве после XIII века?

О.А.: Это хороший вопрос.

Э.И.: И мы частично ответили на него в нашем фильме «Юность Гения» (картина о юношеских годах Авиценны, 1982 года – прим. ред.). Расцвет возможен, когда есть веротерпимость, толерантность и отсутствует ненависть к другим народам, религиям и культурам. Может, еще, расцвету способствовал и Великий Шелковый путь, когда шел обмен не только товарами, но и знаниями в области медицины, литературы и ремесел. В условиях свободы люди раскрываются. И Авиценна сбегает из города в конце картины как раз таки из-за гонений. Ему было сложно и опасно дальше заниматься своим делом.

О.А.: Веротерпимость – это краеугольный камень.

Э.И.: Да, и потомки Бабура в Индии создали «Дом мудрости», в котором собирались люди разных национальностей и спорили до утра, но не обнажали оружия.

О.А.: Знаете, за всю историю Узбекистана, никогда просто, не было гонений по религиозному или расовому признаку. Будь то бухарские евреи, греки, корейцы или христиане с баптистами. Никто, никогда никого не выгонял. Это, видимо, генетическое свойство узбеков.

MD: Еще вопрос про «Нежность». Во французской прессе этот фильм называли гениальным...

Э.И.: Помню, почти неприличное слово.

MD: Согласны ли вы с тем, что у вас получилось итальянское или французское кино, по духу или поэтическому восприятию?

Э.И.: При чем тут это? Не знаю, мы делали ташкентское кино...

О.А.: Путь будет и итальянское. Это же хорошо. Пусть кто-нибудь сделает сейчас кино про Ташкент в американском современном и модном сейчас стиле. Мы первые будем громче всех аплодировать.

Э.И.: Знаете, люди не должны стоятьна месте. Если вы сегодня думаете так, а завтра по-другому – это не беспринципность. Это развитие вас как личности. Человек может и должен менять убеждения. Если он не меняется – обречен жить как овощ.